Не знаю, познали ли отроки до того телесные наслаждения, но их чревоугодие (грешить, так грешить!) было на грани оргазма. Наконец, уняв сладкие слюни, они достали по сигаре и, невзирая на яростный, с непривычки, кашель, гордо смолили, держа их на отлете.
Большинство моих читателей не обременено подобными ограничениями, но им и недоступна сладость запретного плода, муки совести, страх и ужас в преддверии Судного дня — наверняка Он видел.
С точки зрения жертвы гиюра моему образу жизни нет оправдания: ничего не соблюдает и о трехзначном количестве заповедей не догадывается. Никогда не воспринимал свое еврейство как заслуженную компенсацию за дискриминацию в прошлой жизни. У меня не было альтернативы: русского папы или русской мамы. Даже не было родной тети-паспортистки.
Если у вас нету тети… Родная тетя у меня как раз есть, живет в Нижнем Новгороде, заигралась от души в еврейские игры, рассказывает об общинной жизни, кулинарных просветительских успехах тамошней раббанит и не понимает, почему я не разделяю ее умиления от лицезрения выводка неве-шаретских детей с пейсами, гордо шествующих в шабат по улице. Оно и понятно, ей же их не кормить и не жить в Неве-Шарете, куда еще профессор Браиловский обещал провести своим соседям маршрутки. Это я как раз понимаю. А не понимаю я наших граждан, предпринимающих титанические усилия по прохождению гиюра. Вернее, ту их основную часть, подавляющее большинство, для которых жесткое соблюдение всех предписываемых догм не есть веление души, а лишь досадная малоприятная формальность и временный дискомфорт. Понятно, что основной мотив такой жертвенности — дети, их будущее. Мальчики, которых можно будет отдать в приличную религиозную школу, где учат почитать старших, пристойно себя вести, где нет извечных забастовок учителей и дают хорошие знания. Девочки, у которых не будет проблем, если они пожелают выйти замуж за молодого человека из семьи, где ревностно соблюдают еврейские традиции.
Только мне бесконечно жаль этих детей, начинающих свою жизнь с вынужденной лжи и неизбежного лицемерия. Я такие семьи наблюдал. Там маленький неофит третирует взрослых, следя за кашрутом и молитвами, требуя соблюдения всех необходимых ритуалов. Там затравленный папаша по ночам уподобляется любимому литературному герою Макса Лурье Васисуалию Лоханкину или моим счастливым йешиботникам и жадно чавкает припрятанной в недра холодильника свиной отбивной. Конфликт религиозной школы и некошерного дома, не надо быть психологом, ничего хорошего вашему ребенку не принесет, ни мальчику, ни девочке, вы заложите в их души с детства страшный разлад.
А стоит ли овчинка выделки? Не лучше ли воспитать их людьми гордыми и независимыми, чтобы окружающие уважали их выбор, права и свободы, воспринимали их такими, какие они есть.
А еще мне до боли жаль людей, убивших время на этот формальный, подчеркиваю — для них — гиюр, вместо того, чтобы потратить его на учебу, приобрести специальность, позволяющую конкурировать в этой непростой жизни, не имея данной коренному уроженцу естественной форы.
У меня перед глазами проходят судьбы: успешные, с блистательной карьерой, достигшие такого уровня, что уже никакой гиюр не нужен — и согбенные ненужной борьбой, да разочарованные результатом.
Я даже не о тех бывших членах КПСС, напяливших кипы в самом начале 90-х, устремившихся в йешивы. Мы над ними посмеялись, они впоследствии посмеялись над собой и нашли силы вернуться к привычной им жизни. Я о наивных и слабых, решивших, что гиюр ради детей — панацея от всех проблем растущего поколения.
Мои друзья-евреи решили вопрос с гиюром своих русских жен кардинально просто: наш дом для мракобесов закрыт раз и навсегда, играйте в эти игры за его порогом. Один даже послал подальше высокий суд, когда ему начали задавать малоприятные вопросы и проверять его еврейство. Кстати, это обстоятельство отнюдь не помешало ему в дальнейшем заседать в высоких комиссиях, а жене и дочке сделать карьеру. Как говорится, если мужские половые признаки есть, то их при определенных обстоятельствах и предъявить можно.
Авигдор Либерман и Софа Ландвер своими инициативами продолжают дело Ариэля Шарона. Флаг им в руки, но без меня. Арик, о чем он неоднократно заявлял нам, русскоязычной прессе на встречах, добивался облегченного гиюра, вроде обряда брита — раз и готово. Огиюренный и вскрикнуть не успевал.
Эмиссары Сохнута в семидесятые годы, собственно, так и поступали, даже еще проще. Они прямо в Вене или Италии настоятельно рекомендовали нееврейским половинкам впредь именоваться евреями. Этот опыт, кстати, был внедрен не одной волной алии и с Востока, и с Запада. Сейчас Либерман и Ландвер предлагают юридически закрепить за городскими раввинами право на проведение процесса перехода в еврейство («гиюр»). Логика понятна -они менее жестоковыйны, либеральны и лучше знают свой контингент. Либерман говорит «алеф», возмущаясь, почему и по каким критериям кучке ортодоксов, отнюдь не доминирующих в религиозных течениях иудаизма, дано такое право. Но он не говорит «бет», а до каких пор у нас будут дискриминировать консерваторов и реформистов?
Я приветствую борьбу спортсменки Ольги Дор за ее право носить гордое имя еврейки, несмотря на неустановленную раввинатом спортивную форму одежды, но мне, скорее, понятно недоумение ее отца: «Ради чего это нужно?»
И уж совсем стало грустно, когда мне в репортаже RTVi сообщили, что наша спортивная надежда оставила спорт и сосредоточилась на этой борьбе. Это ее выбор, но по мне — грустный.
Моя позиция по отношению к облегченному «городскому» гиюру мало отличается от той же горячо любимой русскими партиями борьбы за гражданские браки. Я — «за», но мне бесконечно жаль усилий борцов. Эту бы энергию, да в мирное русло. Проблем насущных, болезненных и нерешенных хватает.
Для ревнителей веры предлагаю гиюры различных степеней, пусть будет гиюр кошерный и глат-кошерный, но тот и другой, безусловно, признаваемый. Истинным ревнителям веры — радость, ищущим благодати — стимул для совершенства. Как спортивные разряды и звание заслуженного еврея. Кстати, меня, пренебрегшего по вине просвещенных родителей-атеистов обрядом обрезания, можете из списков просто вычеркнуть…
